Вчера прошёл слух, что Шестёркина-таки дозаявят в сборную, и я пошутила, мол, не насосал, а дозаявили. Не дозаявили (апд. дозаявили, но текст я всё равно раньше написала), но меня было уже не остановить, понесло так, что строчила себе в сообщения вк, не могла даже до компа дойти. Нет таких слов. Без названия.
Знарок/Шестёркин, упоминаются Ротенберг/Шестёркин, Сорокин/Шестёркин PWP, NC-17. Все нижеописанное является вымыслом и не имеет отношения к реальным людям, чьи имена могут упоминаться в тексте. Автор не имеет никакой информации о реальных людях, чьи имена позаимствованы для вымышленных персонажей - героев текста, кроме общедоступной. Текст не является пропагандой гомосексуализма. Точка зрения героев может не совпадать с точкой зрения автора.
читать дальшеИгорь даже наушники не снимает, когда присаживается на корточки между раздвинутых ног Знарка и расстёгивает на нём джинсы. Снимает – ну, стягивает сантиметров на десять вниз, чтобы реально было вытащить член – Знарок их сам, но расстегнуть должен обязательно Игорь – это часть игры. Не самый приятный, признаться, уровень. Игорю плевать на Знарка: тренер не возбуждает его ни капли, в отличие от Ротенберга, и минет выходит совершенно механический, без единой эмоции. Хотя и с отличной техникой – Игорь не умрёт от скромности, да. Было бы чем гордиться, конечно, но делать глубокий он-таки действительно научился. Ротенберг был в восторге. Сорокин в прострации – но тоже в восторге, просто не ожидал, конечно: ему Игорь это своё умение особо не демонстрировал, просто не удержался от того, чтобы понтануться, когда из квартиры родителей Игоря они свалили наконец-то в отель в составе сборной. Ротенбергу он продемонстрировал чуть раньше, ещё в Петербурге – а потом и позже, тем же вечером, что и Сорокину. Ротенберг не ахал и не таращил огромные голубые глаза – да и не огромные они у него, – но кончил, конечно, быстрее – и после, лениво дроча ему, шептал на ухо, что обязательно сделает всё, чтобы он оказался в составе. Игорь прекрасно понимал, что в составе он окажется, во-первых, максимум третьим вратарём и, во-вторых, только в случае чей-нибудь травмы или если надежды на приезд Василевского уже не останется, но в тот момент сил и желания пререкаться не было, и он закрыл глаза и толкался в твёрдую ротенберговскую ладонь, а потом кончал в неё же – и послушно вылизывал его пальцы. Ротенберг заводил его безумно – даже, кажется, больше Сорокина.
Знарок не заводит его совсем. Ему и самому будто похуй: член почти совсем мягкий, когда Игорь освобождает его из-под трусов и проводит от начала до головки сперва пальцами, а потом и губами. Но достаточно быстро ситуация меняется – и Игорь накрывает головку ртом. Он не прыгает с места в карьер: облизывает её по кругу, подцепляет край языком, сжимает член у основания пальцами, наклоняется, чтобы снова скользнуть губами по всей длине. Это искусство, мать вашу – и Игорь отлично им владеет. И если нет возможности продемонстрировать своё умение играть в хоккей – что ж, играть в это он тоже умеет. Когда начинать играть по-крупному, Знарок подсказывает ему сам: Игорь не так оброс, как Сорокин со своим афро, но он лохматый достаточно, чтобы его можно было ухватить за волосы на затылке и потянуть к себе. Игорь не высвобождается, хотя это и не слишком приятно, безропотно приближает лицо, снова забирает член в рот и скользит вниз, к основанию, начиная сосать как положено. Заглотить получается, конечно, не сразу – сразу получается не всегда, нужно раскачаться, Игорь раскачивается, почти выпуская член изо рта, а потом забирая, на сколько выходит, выпускает – и снова, и в конце концов всё-таки пропускает его в горло: медленно, осторожно, очень трудно дышать, головка упирается в заднюю стенку, Игорь наклоняет голову и глотает. Получается. Знарок отпускает его волосы, кладёт ладонь на затылок, не прижимая, просто не давая отстраниться слишком быстро, но Игорь и сам не спешит: медленно выпускает член до конца, вылизывает по всей длине. Отдышавшись, заглатывает снова. В наушниках лупит бит, Игорь ставит песни на повтор, чтобы даже подсознательно не отслеживать, сколько времени он тут уже сидит. Всё равно замечать время он начинает, только когда сводит челюсть. Тогда он слезает с члена, не выпускает изо рта только головку и помогает себе рукой. Обычно это происходит почти под конец – и сегодня тоже. Знарок стискивает его затылок, притягивает ближе, вздрагивает, кончая. Игорь сжимает губы, чтобы не выплюнуть сперму. Сглатывает, не выпуская члена изо рта, а выпустив, сглатывает ещё раз и облизывает губы. Знарок курит и жрёт чёрт знает что, и сперма у него на вкус та ещё дрянь, но тут не ресторан, чтобы у Игоря был ассортимент. То есть, ассортимент у него вполне себе есть, просто этот вариант из трёх – самый непривлекательный. Ну и хрен с ними. Игорь вытирает тыльной стороной ладони влажный подбородок: не сперма, просто слюна, она высыхает и неприятно холодит. Знарок вытирает член и одевается. В первые пару раз он ещё что-то говорил, но потом Игорь приспособился приходить с музыкой в наушниках. Сегодня это срабатывает тоже: Знарок даже не движется, когда Игорь поднимается с колен и идёт к выходу – как его тут и не было. Тем проще, конечно.
– И я всё ещё не понимаю, зачем мне обязательно нужно быть заявленным в состав, – говорит Игорь вечером в номере Ротенберга. Ротенберг смотрит на него задумчиво. Он ходит по комнате кругами, как обычно, не может без движения. Игорь сидит на его кровати. – Я всё равно не буду играть. А Знарок...
– Он всё-таки тебе не нравится, – усмехается Ротенберг.
– А что в нём может нравиться?! – вспыхивает Игорь. – У него на меня никакой реакции, что я был, что меня не было, у меня чувство, что это только мне надо.
Ротенберг улыбается ему, как он умеет: вроде бы ласково, а вроде бы дочерта снисходительно. Знаком просит подняться и легко привлекает к себе. Отвешивает невесомый подзатыльник:
– Даже если ты не выйдешь на лёд, ты всё равно получишь все те же медали, что и основной состав. А через пару лет, поверь мне, никто и не вспомнит, что тогда ты не играл. Сыграешь на следующем.
– Ты обещал, – ворчит Игорь. Ротенберг, как не слыша его, продолжает говорить:
– И в следующем сезоне тоже сыграешь. Это всё ведь не только ради чемпионата мира...
– Мне и в СКА ему сосать? – поднимает брови Игорь. Ротенберг смеётся и качает головой, поднимает лицо Игоря за подбородок, наклоняется к нему совсем близко:
– Нет. А знаешь почему? – Игорь не переспрашивает, почему, знает, что Ротенберг назовёт причину и так. – Потому что там он не будет больше ничего решать.
Игорь улыбается тоже. Кивает. Ротенберг вдруг хмурится: на секунду, будто что-то забыл и тут же вспомнил:
– И у меня будет к тебе ещё одна просьба. – Игорь кривит лицо досадливо, Ротенберг смотрит ему в глаза почти просяще: – Не бросай Сорокина пока. Хотя бы до конца чемпионата. Мальчик в тебя влюблён, разобьёшь сердце – сольёт игру. А его точно поставят. А нам же не нужно, чтобы шансов на медали стало меньше, так ведь?
Scott_Summers, написано-то отлично (от скромности не умру, как Шестёркин), просто это первый текст за долгое время, от факта написания которого мне неловко)
Scott_Summers, хм. Просто ни в других новостях, ни на сайте ФХР я ничего относительно этого не видела... Пойду проверю, может, что пропустила. апд. Всё, теперь есть. Вчера ещё не было)))
А я вот чо скажу, как человек, который читает вот этого прянека давно и которому при этом систематически похер на его фандомы: а кое-чьи НЦы детализируются прямо пропорционально личному опыту, вот чо. Прогресс налицо. Хуй знает, кто все эти люди, но горячо)
ОГОООООНЬ
пойду в цитатник закину
Это так плохо, что просто восхитительно!
Отлично написано же!
СГОРЕЛА НАХУЙ
Scott_Summers, написано-то отлично (от скромности не умру, как Шестёркин), просто это первый текст за долгое время, от факта написания которого мне неловко)
НЕ ВЫ ОДНА
Ярди68,
апд. Всё, теперь есть. Вчера ещё не было)))
Хуй знает, кто все эти люди
А вот это ты зря сказала